У заключенной ИК-1 Головино во Владимирской области Анны Л. в груди образовалась дыра в результате неизвестного заболевания. Как рассказала «Ленте.ру» ее мать Наталья Л., врачи подозревают рак, но администрация колонии заявляет, что это всего лишь фиброма — доброкачественная опухоль, не раскрывая реальный диагноз. Родные 25-летней девушки утверждают, что ее состояние долго игнорировали и осмотрели только после обращения матери в службу доверия ФСИН.
О ситуации в колонии стало известно случайно — о ней сообщили члену Совета по правам человека (СПЧ) при президенте России Еве Меркачевой, когда она опубликовала пост об ИК-1 Головино.
«Мне написали десятки родственников осужденных женщин, — рассказала Меркачева. — Жалуются на неоказание медпомощи, на переработки, на плохие условия. И все просят за осужденную девушку Анну, у которой, как уверяют, рак груди».
Как «Ленте.ру» рассказала мать Анны Наталья Л., ее дочь находится в колонии уже четыре года. До конца срока осталось еще полтора. Девушка осуждена по статье 228, часть 2 («Незаконное приобретение без цели сбыта наркотических средств»).
Весной 2025 года Анна обнаружила у себя уплотнение в левой груди, которое все время росло. В начале июня, кода женщина приехала на свидание с дочерью, та не могла встать с кровати, жалуясь на постоянную боль, и показала шишку на груди, которая была около девяти сантиметров в диаметре. Левая грудь, где находилась шишка, покраснела и опухла.
Обращения к тюремным врачам, по ее словам, результата не дали. Вскоре состояние Анны снова ухудшилось.
«Несколько дней назад мне позвонили мамы других девочек из колонии. Они рассказали, что Ане очень плохо — шишка на груди вскрылась, оттуда пошел гной и образовалась дыра. Она не может из-за боли даже пошевелиться, но ее не лечат», — рассказала собеседница «Ленты.ру».
Женщина попробовала самостоятельно вызвать дочери скорую в колонию, а затем поехала во Владимир. В итоге Анну все же доставили в гражданскую больницу, прочистили нарыв и наложили повязку. Девушке дали больничный на несколько дней — сейчас в швейный цех она не ходит. Однако точный диагноз до сих пор неизвестен.
Сейчас Наталья ждет очередного планового свидания с дочерью, надеясь получить хоть какую-то информацию о состоянии ее здоровья.
«К сожалению, она не единственная, кто страдает в этой зоне. У нас есть чат, где родственники, родители и близкие общаются друг с другом, — говорит Наталья. — Там есть мамочка Люба, у которой у девочки чуть не отняли ногу. У кого-то болит спина, у кого-то что-то еще. Когда я читаю чат родственников, наворачиваются слезы. Вы можете себе представить, что это происходит в условиях, где нет доступа к необходимым лекарствам. С медициной там вообще беда».
На странице правозащитного проекта «Юраптека», который помогает пострадавшим от врачебных ошибок, включая тюремную медицину, опубликована статистика Судебного департамента при Верховном суде России. В 2024 году российские суды первой инстанции рассмотрели 8764 ходатайства заключенных, которые просили освободить их от наказания из-за тяжелой болезни (например, поздней стадии ВИЧ или рака). Из этих ходатайств удовлетворили 2050, что составляет 23,39 процента. Это меньше, чем в 2023 году, хотя и тогда показатель был лишь 24,34 процента.
Как рассказал «Ленте.ру» руководитель проекта «Юраптека» Булат Мухамеджанов, представители тюремной медсанчасти зачастую признают наличие заключенных с серьезными заболеваниями, которые позволяют рассчитывать на освобождение от наказания. Однако прокуратура, как правило, выступает против по разным причинам: заключенный не отбыл значительный срок, не выплатил компенсацию потерпевшей стороне, у него есть негативные характеристики от администрации или провинности.
«Администрация колонии и тюремные врачи почти всегда выступают за освобождение тяжелобольного заключенного, — поясняет Мухамеджанов. — Им невыгодно держать такого человека в колонии, ведь это ухудшает статистику. Поэтому в суде идет борьба между прокуратурой и администрацией. Судя по той статистике, которую мы имеем, суд, как правило, встает на сторону прокуратуры».
По его словам, рассчитывать на полноценное лечение в учреждениях ФСИН сложно. Там не хватает узкопрофильных специалистов — от стоматологов до хирургов.
«В Пермском крае был случай, когда бизнесмен еще не был осужден, но находился в СИЗО, — продолжает эксперт. — Его не могли вывезти на операцию, потому что начальник СИЗО не мог обеспечить необходимый конвой. После операции пациент должен какое-то время находиться в медицинском учреждении. Для его охраны нужно менять конвоиров. То есть для этого нужно минимум восемь-десять человек. Где взять столько сотрудников? Так что в основном проблема заключается именно в этом».
